Валерий Родиков
30
июня генеральному конструктору авиационной техники, дважды Герою
Социалистического Труда, академику Владимиру Николаевичу Челомею
исполнилось бы 95 лет. Его имя менее известно широкой публике, чем имя
Сергея Павловича Королева. Причину хорошо разъясняет поговорка, ходившая
в кругах, приобщенных к ракетной тематике: «Королев работает на ТАСС, а
Челомей - в унитаз». Или в переводе на разговорный язык: Королев
работает на публичный космос, а Челомей - на оборону. Именно его
дешевые, а потому и самые массовые межконтинентальные ракеты УР-100
шахтного базирования и их модернизации стали ракетным щитом страны. Но
Челомей работал не только на войну. Если бы карта легла иначе, мы могли
бы побывать и на Луне…
Его университеты
Челомей ворвался в космонавтику внезапно, словно метеор, неожиданно
вспыхнув успешным стартом мощной ракеты «Протон», и по сей день
составляющей основу отечественного космического транспортного парка.
След, который оставил в космонавтике Владимир Николаевич Челомей,
никогда не рассеется: он заложил основы по всем направлениям космической
техники.
Родился Владимир Николаевич накануне Первой Мировой войны 30 июня 1914
года в губернском городе Седлец Привислянского края в семье учителей.
Всего около трех месяцев прожили Челомеи в Седлеце после рождения
Володи. Время было тревожное. 1 августа 1914 года Германия объявила
войну России. Оставаться с маленьким ребенком в не столь уж большом
отдалении от линии фронта было небезопасно. Через Седлец уже потянулись
на восток гонимые войной беженцы, и Челомеи перебрались в Полтаву. По
стечению обстоятельств они поселился под одной крышей с потомками
Пушкина и родственниками Гоголя. И дети, и родители подружились и жили,
словно одна большая семья.
В 1932 году восемнадцатилетний Владимир Челомей поступает на авиационный
факультет Киевского политехнического института, того самого института, в
который семь лет ранее на аэромеханическое отделение поступил Сергей
Королев.
В студенческую пору проявился инженерный дар Челомея, его умение найти
«больной» узел в сложной машине, исследовать причину «болезни», и в
конце концов дать рекомендации, как от нее избавиться.
Во время практики на Запорожском моторостроительном заводе летом 1935
года молодой студент проявил свои знания на деле. На заводе создалось
напряженное положение - никак не могли довести до пуска в серийное
производство одну из модификации поршне¬вого авиационного двигателя типа
БМВ-6, лицензия нa выпуск которого была закуплена за границей. Важнейшая
деталь двигателя - коленчатый вал выходил из строя. Поломки случались в
одном из колен. Создалась угроза срыва плановых сроков. По заводу
поползли слухи о возможном вредительстве. «Ведь двигатель лицензионный,
не могли же зарубежные специалисты ошибиться», - думали некоторые.
Ответственный за эту работу сбился с ног, пытаясь выяснить причину
поломок. Что он только не делал, в том числе пробовал усилить «больное»
место за счет увеличения толщины вала. Но все напрасно. Этим вопросом
занималась большая группа специалистов, но и их усилия были
безрезультатны.
Естественно, что практикант Челомей, как и все в конструкторском отделе,
был в курсе событий. У студента уже зрело решение: «А не причастны ли
здесь резонансные явления? Может быть, к поломке приводит резкое
усиление вибраций при определен¬ных частотах вращения вала»? Он составил
уравнение, углубился в расчеты. Результаты не опровергали его догадку.
Но вот все ли он учел? Интуиция подсказывала, что причина в резонансе.
Владимир обратился к главному конструктору завода. Тот тоже отнесся к
предложениям студента с недоверием. Но Челомей был настойчив. «Дайте мне
три дня срока», - попросил он. Главный подумал: «Три дня срок небольшой,
план под угрозой, выхода не видно, а вдруг студент прав»?
И Владимир действительно оказался прав. И вал, оказывается, не надо
утолщать, а, наоборот, следует облегчить, тогда и выйдет вся система из
резонансной области. Вот такую парадоксальную рекомендацию дал студент:
чтобы вал не ломался, его надо не утолщать, а наоборот, сделать
несколько тоньше.
Инженеры завода были удивлены: студент, а смог сделать такое, до чего ни
они, ни разработчики двига¬теля не додумались. Об изменении в двигателе
было сообщено и представителю зарубежной фирмы. Спустя некоторое время в
Москву в наркомат и в Запорожье пришли письма от руководства фирмы с
извинением за огрехи и с... благодарностью.
На последних курсах Владимир Челомей получил разрешение свободно
посещать лекции и сдавать экзамены экстерном. В 1937 году, на год раньше
положенного срока, он с отличием окончил институт. Его дипломная работа
«Колебания в авиационных двигателях» была признана выдающейся. После
окончания института Владимира Николаевича пригласили работать в Институт
математики Академии наук УССР в Киеве. В 1939 году В. Н. Челомей
защищает в Киевском политехническом институте кандидатскую диссертацию
на тему «Динамическая устойчивость элементов авиационных конструкций». В
1940 году молодой ученый был принят в специальную докторантуру при АН
СССР в числе 50 лучших кандидатов наук, выдвинутых от всех республик
страны.
К июню 1941 года диссертация была написана и защищена. Но в ВАК
документы не дошли. Война перечеркнула все планы. 22 июня Владимир
Николаевич находился в Москве. Вернуться обратно в Киев не удалось. С
нехитрым командировочным багажом война невольно сделала его москвичом.
10Х - ответ на оружие возмездия
Он стал работать в Центральном институте авиационного моторостроения (ЦИАМ).
По инициативе Владимира Николаевича в ЦИАМе создается отдел для
разработки пульсирующего воздушно-реактивного двигателя, который он же и
возглавил. Именно такой двигатель был установлен на самолете-снаряде «Фау-l».
Но эта работа была строго засекречена, и, естественно, что о ней нашим
конструкторам было неизвестно. Однажды во второй половине 1942 года в
одном из районов Москвы, где располагался ЦИАМ, началась сильная
«стрельба». Налета вражеской авиации той ночью не было, так что
происхождение канонады ка¬кое-то время оставалось загадкой.
Неизвестную «батарею» быстро нашли. Оказалось, что столь необычно
известил о своем рождении пульсирующий воздушно-реактивный двигатель
Владимира Челомея. Вскоре в ЦИАМ приехали нарком авиационной
промышленности А. И. Шахурин и командующий ВВС генерал А. А. Новиков
посмотреть, как работает двигатель.
Нарком и командующий остались довольны увиденным. Такой двигатель очень
подходил для самолетов-снарядов, которыми можно было оснастить тяжелые
бомбардиров¬щики. Не входя в зону ПВО, за несколько сот километров от
цели, летчики запускали бы эти крылатые ракеты. По мнению Шахурина и
Новикова, идея была заманчивой: при ударе по противнику сохранялись
самолеты и первоклассный летный состав.. Челомею было дано указание
совершенствовать свой двигатель, пока будут изыскиваться возможности для
работы над беспилотным аппаратом. Вскоре в ЦИАМе под руководством
Владимира Николаевича на базе двигателя его конструкции стал
разрабатываться беспилотный летательный аппарат. В течение 1943 года
работа была в основном завершена.
В июне 1944 года, когда стало известно о применении гитлеровцами
самолетов-снарядов «Фау-l» против Англии, в Государственный Комитет
Обороны были вызваны А.И.Шахурин, А.А.Новиков и В.Н.Челомей. Им была
поставлена задача: создать новое оружие - беспилотную боевую технику.
Согласно решению ГКО Челомей был назначен главным конструктором и
директором завода завода, которым руководил незадолго скончавшийся
«король истребителей» Н. Н. Поликарпов (сегодня на этой территории
находится ОКБ Сухого). Немецким «Фау-1» надо было противопоставить
отечественный самолет-снаряд.
Угроза применения «Фау-1» была серьезной. В то время в руках
немецко-фашистских войск находились еще значительные территории
Советской Прибалтики, Финляндии и часть Карелии. Они могли служить
плацдармами для размещения пусковых установок. Создавалась
непосредственная опасность для Ленинграда. Впоследствии станет известно,
что эсэсовское руководство планировало использовать самолеты Xe-111,
вооруженные «Фау-l», для налетов на наши промышленные города,
расположенные в глубоком тылу.
Дальность полета бомбардировщика Хе-111была около 2500 км, а рабочая
высота полета - около 8 тыс. м. Да еще самолет-снаряд после отделения от
самолета-носителя мог пролететь около 300 км. «Бомбардировке должны были
подвергнуться, - вспоминал в своих мемуарах группенфюрер СС В.Шеленберг,
- индустриальные комплексы Куйбышева, Челябинска, Магнитогорска, а также
районы, расположенные за Уралом».
Столь дальних объектов незаметно могли достигнуть лишь одиночные
самолеты или небольшие группы. А чтобы надежнее было, немцы решили, что
выпущенный с бомбардировщика самолет-снаряд должен навести на цель
пилот-смертник.
Небезызвестный фашистский диверсант Отто Скорцени отдал приказ набрать и
подготовить 250 летчиков-смертников, которые могли бы точно навести
«Фау-1» на цель, чтобы «наилучшим образом поразить и парализовать
наиболее чувствительные центры русской промышленности».
Владимир Николаевич хорошо понимал, сколь важно задание ГКО в
создавшейся обстановке. Если наша авиация будет обладать таким оружием,
то это обстоятельство станет серьезным предостережением врагу, и фашисты
могут не осмелиться на применение «фау» против наших городов.
К концу войны такое оружие было создано. Назвали его 10Х (десятая
модификация неизвестного оружия). Сперва «иксы» запускали с
бомбардировщиков Пе-8, а позже с Ту-2.
В марте или апреле 1945 года Челомею позвонил Сталин. Он спросил:
- Товарищ Челомей, нас интересует ваше мнение как конструктора
самолета-снаряда. Имеет ли смысл применять это оружие в нынешней
обстановке?
- Нет, товарищ Сталин, победа близка, а его применение может вызвать
большие жертвы среди мирного населения, - ответил Владимир Николаевич.
- Правильно, товарищ Челомей, - сказал Сталин.
«Все начни с нуля»
Окончилась война. Недолгая радость победы, и в мире вновь запахло
порохом, на этот раз американским - атомным. Пришлось совершенствовать и
крылатую ракету 10Х. Увеличивать скорость полета, точность поражения.
Потом были новые крылатые ракеты - целое поколение «иксов». Далеко не
все воспринимали доброжелательно казавшиеся фантастикой в то время
смелые предложения Челомея. Как-то на заседании в Министерстве
Вооруженных Сил Н. А. Булганин, руководивший этим ведомством, сказал
Челомею: «Товарищ Сталин считает вас фантазером». В данном случае вряд
ли такую характеристику можно отнести к похвале.
Дней за десять до своей смерти в феврале 1953 года Сталин подписал
постановление Совмина о ликвидации ряда предприятий. Попало в этот
список и предприятие Челомея. «Фирму» передавали КБ Артема Микояна. Он
тоже замыслил быстро сделать крылатую ракету: взять МиГ и заменить в нем
летчика автоматической системой. По свидетельству очевидцев тех событий,
помог включить в постановление Совмина предприятие Владимира Николаевича
сын Берии Сергей. Он в то время был руководителем КБ-1, что у станции
метро «Сокол», и у него одним из заместителей работал бывший сотрудник
Челомея, не поладивший с ним. Он был зол на Владимира Николаевича и
сыграл якобы роль недоброго подсказчика. А у Сергея Берия был и свой
интерес. Его фирма делала систему управления для крылатой ракеты
Микояна.
Наступило трудное время, но Челомей не пал духом. Бойцовская у него была
натура. Небольшой коллектив, оставшийся вместе с ним, назвали
специальной конструкторской группой и разместили в Тушине. Одна
организация согласилась выделить ей небольшое помещение.
Челомей сумел заинтересовать морского заказчика новой ракетой. В
последние дни лета 1955 года Челомею позвонил Келдыш и сказал: «Принято
решение о создании крупного предприятия для реализации ваших
предложений. Выделено место для строительства. Поедемте посмотрим».
Начинать пришлось с нуля. Место, которое выделили, глаз не радовало.
Заброшенная территория на окраине подмосковного Реутово. Всюду грязь,
что-то вроде свалки. Куда ни глянь - битые бутылки. Возвышалось одиноко
потрепанное строение типа заводского цеха. Какое-то убогое предприятие
для ремонта сельхозтехники, прозванное в округе «пьяным заводом». Тащили
с него за бутылку спиртного всякие детали.
Челомей взялся за дело цепко. Будто в бурлацкие лямки впрягся.
Сколько сил и труда потребовалось, чтобы создать на новом месте
современное научно-производственное предприятие - НПО «Машиностроения»,
выпестовать коллектив, столь много сделавший для нашей обороны и мирного
космоса.
В условиях сложной конкурентной борьбы со сложившимися авиационными КБ
Микояна, Ильюшина, Туполева и Бериева ему удалось выиграть соревнование
и открыть дорогу к перевооружению Военно-Морского Флота страны
противокорабельными крылатыми ракетами.
От крылатых ракет - к баллистическим
В декабре 1959 года было принято постановление о создании Ракетных войск
стратегического назначения. Новый вид вооруженных сил надо было оснащать
стратегическими ракетами. Предприятие, которое возглавлял Челомей, резко
расширяет тематику. Начинает работать на мирный космос и одновременно
создавать баллистические ракеты. Такое сочетание было неизбежно.
Даже переход на новую работу, как правило, не проходит безболезненно для
человека, а тут пришлось переучиваться и перестраиваться всему
коллективу. Ведь крылатые ракеты, чем занимались раньше, - это, по
существу, самолеты, а в баллистике действуют другие законы. Непросто
было даже шагнуть в новую область, а тем более закрепиться в ней. По
этой тематике уже работали признанные корифеи - главные ракетные
конструкторы С.П.Королев и М.К.Янгель.
Надо было предложить свое, новое, чего еще не было у конкурентов. Первые
же спутники «Полет-1» (1963 год) и «Полет-2» (1964 год) были необычными.
Они умели менять орбиты. Челомей научил спутники летать «во всех
направлениях». Он вошел в новую тематику и сразу же опередил время. Были
созданы спутники радиотехнической разведки с активным радиолокатором, в
том числе и с ядерной энергетической установкой, а также истребитель
спутников.
А через пять лет в июле 1965 года стартовала ракета «Протон» (УР-500),
удивившая нас всех, уже привыкших на восьмом году космической эры к
разным запускам, своей мощью. Она вывела на орбиту научную станцию,
созданную также на предприятии Челомея, потрясающего по тем временам
веса - 12,2 т. И это пока без третьей ступени. А уж когда третью ступень
к «Протону» приладили, то в ноябре 1968 года запустили 17-тонную научную
лабораторию и тоже своего изготовления. А потом будет еще и четвертая
ступень, названная доразгонной - блоком Д, для запуска тяжелых
аппаратов. Эту ступень сделают на «фирме» С.П.Королева под руководством
В.П.Мишина. Чтобы сделать «Протон» и научить его летать, потребовалось
пять лет. Сегодня такие сроки уже нереальны. Его ракета УР-100 шахтного
базирования стала самой массовой межконтинентальной баллистической
ракетой, принятой на вооружение. Было развернуто 990 пусковых установок
этих ракет.
Но именно в ОКБ Челомея родилась конструкция, которая станет основой для
наших орбитальных станций, а три из них - «Салют-2, -3, -5» сделаны под
руководством Владимира Николаевича. Под его руководством были созданы
космические аппараты нового поколения, способные функционировать как
тяжелые грузовики, мощные межорбитальные буксиры, как специализированные
модули (научные, производственные и т. п.).
ОКБ Челомея поучаствовало и в лунной гонке. Многие специалисты сходятся
во мнении, что если был принят челомеевский проект, то наши космонавты
побывали бы на Луне. Его проект был проще, надежнее и дешевле. Лунная
ракета УР-700 создавалась на базе надежного «Протона», а для марсианской
программы Челомей предложил ракету УР-900, реализация которой даже по
меркам того времени была вполне реальной.
Чудеса Владимир Челомея
«Со студенческой скамьи колебания вошли в плоть и кровь Челомея», -
сказал один из его коллег по академии наук. Он выбрал для себя
универсальный инструмент познания мира в виде теории колебаний и
пользовался этим инструментом весьма успешно, будь-то разработка,
двигателей, крылатых или баллистических ракет, систем автоматического
управления… И его выбор оказался верным, потому что все в мире
колеблется от атомов до галактик. Мы живем в мире вибраций… Только
замечаем это подчас поздно, когда происходит катастрофа. На языке
колебаний это называется потерей динамической устойчивости.
Своими работами Владимир Ни¬колаевич открыл увлекательныи мир колебаний
с явлениями параметрического резонанса. Экспериментами он наглядно
показал, что мир такой «старой» науки, как механика, полон загадок и
открытии, как и мир современной ядерной физики.
Последняя при жизни опубликованная его работа в «Докладах Академии наук
СССР» так и называлась «Парадоксы в механике, вызываемые вибрациями». Он
показал в экспериментах ряд вибрационных эффектов, которые
«противоречили» закону гравитации. В сосуде с водой, помещенном на
вибрирующую подставку деревянные шарики тонули, а металлические -
плавали по поверхности. Или, например, неподвижный, свободно подвешенный
маятник направлен, как известно, всегда грузом вниз, к центру Земли, а
если раскачивается, то только около этого положения равновесия. Но если
опора маятника вибрирует, то сразу же все меняется как по волшебству:
маятник замирает в любом положении - и горизонтальном, и даже «вверх
ногами».
Теорию этого сложного динамического явления Челомей описать не успел. Но
на его основе в Томском политехническом университете удалось подойти
вплотную к созданию физической модели левитирующего тела. Профессор
Владимир Копытов, считает, что создание антигравитаторов на основе
эффекта Челомея вполне возможно. Дело - за достаточно мощными
преобразователями и различных видов энергии в кинетическую (на уровне 50
кВт). Тогда можно будет перейти к разработке принципиально новых
наземных и воздушных транспортных средств.
Надо сказать, что найденные парадоксы не просто игра досужего ума. Эти
вопросы корнями своими уходят в практику. Ведь ракета на активном
участке, когда работают двигатели, сотрясается от вибраций, и эти
вибрации передаются на такие приборы управления, как гироскопы, которые
начинают «врать», И ракета сходит с курса.
Вибрационные парадоксы получили название принцип Челомея. Этот принцип
взяли на вооружение политологи и обществоведы. В социальной редакции
принципа Челомея звучит так: чтобы система была устойчивой, ее надо
время от времени сильно «встряхивать». Наступивший кризис даст нам
возможность посмотреть, справедливо ли расширение принципа Челомея на
общественные процессы.
И сама творческая деятельность Челомея была своего рода парадоксальным
явлением. С одной стороны, он крупный ученый, с другой - выдающийся
инженер-конструктор. А такое сочетание несколько парадоксально. Дело в
том, что характер научной деятельности значительно отличается от
конструкторской. Ученый, как остроумно кто-то заметил, стремится увидеть
целый лес, в то время как конструктор концентрирует свое внимание на
одном дереве.
«Я такое придумал!»
Челомей за многое брался. Например, он разработал минишаттл -
космический самолет, который бы выводился на орбиту «Протоном». Если бы
проект поддержали, то не пришлось бы тратиться на советский челнок
«Буран». Но за это у него было большие неприятности, якобы за перерасход
средств. После снятия Хрущева, его стали выпихивать из космической
тематики. И как ни странно, злым гением Челомея был влиятельнейший
Дмитрий Федорович Устинов, который в одной из встреч даже обещал
размазать Челомея по стенке. После этого разговора Челомей возвратился
домой бледный как полотно. Он был настолько подавлен, что по его
собственным словам, хоть в петлю лезь.
Один из примеров устиновской неприязни, был его запрет на запуск
радиолокационного спутника «Алмаз Т2» с синтезированной апертурой
антенны, которая позволяла получить высокой разрешение. «ОКБ создано не
для этих задач», - так аргументировал свое решение Дмитрий Федорович.
Нужно отдать должное мужеству работников промышленности и космодрома,
сохранивших в целости сам спутник и его оборудование вопреки имевшимся
«указаниям». Его запустили спустя семь лет под названием «Космос-1870»,
когда уже не было в живых ни Челомея, ни Устинова. Кстати, они оба
умерли в декабре 1984 года. Устинов - почти на пару недель позже.
Говорят, что известие о смерти Челомея подняло ему настроение.
Если Устинов уже был тяжело болен, то смерть Челомея стала большой
неожиданностью для окружающих. Летом 1984 года Владимир Николаевич
отметил свое 70-летие. Конечно, бремя прожитых лет давало о себе знать.
Пошаливало сердце. Чаще стали встречи с врачами. Острее переживалась
случавшаяся несправедливость. Но по-прежнему неиссякаемым казался для
окружающих его творческий заряд, интерес к новому. Об отдыхе не
думалось. Хотелось работать и работать...
Неожиданно вмешался нелепый случай. В первых числах декабря был гололед.
Утром, выходя на работу, а было это на даче, Владимир Николаевич
подскользнулся и повредил ногу - перелом без смещения. Его привезли
домой. После осмотра врачи решили - надо госпитализировать. Когда дочь
Женя прибежала домой, чтобы проводить отца, она увидела его в своем
кабинете. Он набирал в больницу книги. «Буду работать», - сказал он. И
он работал.
На третий день врачи разрешили ему вставать. Утром 8 декабря в 8 часов
Владимир Николаевич разговаривал с женой. Они поговорили о детях. Потом
он сказал, что ночь была беспокойной, но сейчас чувствует себя хорошо, а
главное - и Нинель Васильевна услышала в трубке его молодой звенящий
голос: «Я такое придумал! Я такое придумал!..» А потом тишина. Это были
его последние слова.
До самого смертного часа он жил работой и, судя по его восклицанию,
сумел найти удачное решение проблемы, над которой бился в последнее
время.
Он оставил после себя учеников, которые продолжают его дело. В их
будущих успехах заложена и доля его труда. Высказанные им идеи живут и
находят признание и после его смерти.
Он любил классическую музыку - Баха, Гуно, Шуберта, Листа, Моцарта...
Сам в минуты отдохновения садился за фортепьяно и играл некоторые их
вещи. Но главной музыкой в его жизни, как сказал преемник его дела
Герберт Ефремов, были ревущие аккорды ракетных двигателей.
